Для того, чтобы победить в войне дронов, нужно возродить советские кружки радиолюбителей и авиамоделистов, считает исследователь в области кибербезопасности, руководитель агентства BeholderIsHere Consulting Дмитрий Борощук. Во Всемирный день радиолюбителя эксперт, который занимается криминалистическими исследованиями, в том числе анализирует данные дронов, рассказал «Газете.Ru», какие именно БПЛА чаще всего применяются для боевых задач, почему им удается долететь до Казани и что можно узнать из полуразрушенных микросхем.
— Когда в истории человечества появились дроны и в какое время они стали доступны широкому кругу людей?
— Если говорить в глобальном смысле, то еще в ХVIII веке воздушный шар мог лететь по определенной программе, заложенной при помощи различных механизмов. А вот если иметь в виду современную историю, то дроны стали массово популярны лет 13-15 назад, с появлением относительно недорогих и простых в управлении квадрокоптеров, которые в первую очередь люди массово стали использовать для фото-видеосъемки. Чуть позже, благодаря в первую очередь недорогим электронным компонентам, стали развиваться увлечения связанные с авиамоделированием в технических сообществах.
— Вы работаете с аналитикой данных дронов, которые в разном состоянии попадают к вам в том числе из зоны СВО. Что сейчас летает на передовой?
— В основном это так называемый «самосбор».
80% — это дроны, собираемые и разрабатываемые в открытых технических сообществах, ну или как раньше это называлось «кружках авиамоделистов».
Потом идут дроны, использующиеся чаще всего как для разведки и организации связи в качестве ретрансляторов, так и для сброса боеприпасов. Это те же самые продающиеся в обычных магазинах электроники DJI, Fimi, Hubsan — китайские, полностью гражданские дроны. Они относительно специализированных решений дешевы, у них масса технических решений, позволяющих быстро научиться управлять ими даже ребенку.
— Причем с двух сторон люди ходили в один и тот же «кружок». У них одни и те же знания, да?
— За последние лет 10-15, это стало действительно масштабным увлечением для технически подкованных энтузиастов. Механика и программное обеспечение как для самих полетных контроллеров, устанавливаемых в сам дрон, так и для остальной электроники – во многом прерогатива международного технического сообщества энтузиастов. А вот сама электронная база – это на 90% китайское производство.
И да, – чаще всего это выглядит как некая рама из углепластика с двигателями и пропеллерами, на которую установлена электроника управления, видеопередатчик, камера, ну и в условиях СВО — дополнительная «неприятная» нагрузка.
— Военных профессиональных дронов всего 10%?
— По моим ощущениям – около того. Но часто за оболочкой какого-то специализированного продукта стоят те же самые авиамоделисты и радиолюбители. Никакой прорывной истории или какой-то особенной технологии в них нет. Конечно, есть действительно специализированные устройства, например, — барражирующие (зависающие в воздухе) припасы, но их все-таки я бы не отнес к дронам, которые применяются массово.
— Сколько разных самосборных видов дронов вы видели?
— Если говорить о типах конструкций, их около сорока. Они могут быть с разным количеством двигателей, разной грузоподъемности, самолетного или вертолетного типа. При этом электронная «начинка» дрона может отличаться даже внутри одного типа.
— Чтобы фиксировать приближение этих многочисленных и разных дронов существуют средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и радиоэлектронной разведки (РЭР). Они бывают самодельными?
— Да. Это могут быть и обычные глушилки для различных частотных спектров, выдающие на определенной полосе частот сильный сигнал, «забивающий» каналы управления, передачи видео или навигации. Это, если говорить про РЭБ. Для радиоэлектронной разведки применяются различные SDR – приемники и широкополосные анализаторы радиоспектра, так же широко применяемые радиолюбителями для вполне мирных задач.
— Какими бывают средства защиты от дронов?
— Под защитой мы обычно подразумеваем два направления: детекцию и нейтрализацию. Если говорить про детекцию, то можно выделить радиочастотные детекторы, — когда «сканируются» каналы управления, и радары. Существуют также аудиодетекторы, — когда БПЛА распознается по звуку работы пропеллеров, и видеонаблюдение с аналитикой — когда система пытается проанализировать картинку с видеокамеры и сказать: «Это летит что-то похожее на дрон, а не косяк птиц».
Но если говорить про массовость, то чаще всего применяется детекция радиочастотных каналов.
Ну, а к средствам нейтрализации относится в основном огнестрельное оружие, а также средства ПВО — в случае применения крупных дронов. Пассивной мерой защиты являются различные заграждения, в том числе и в виде сеток. Радиочастотное подавление тут работает только в определенных контексте и условиях. Существуют конечно и редкие способы типа лазерных систем, систем выброса сеток, но они применяются очень редко.
— Применяется ли хакинг вражеских БПЛА?
— Да и достаточно часто. Делается это прямо на линиях боесоприкосновения, подразделениями занимающимися как самой работой с дронами, так и теми, кто отвечает за радиоэлектронную разведку и радиоэлектронную борьбу (РЭР и РЭБ).
Они могут посадить дрон при помощи глушения канала управления или GPS-сигнала, а далее перепрограммировать его под свои устройства управления. Также могут в полете перехватить вражеский канал управления и подменить его своим.
Какой-то прямо революции в способах перехвата за время СВО не появилось, но спецы на передовой регулярно пополняют базу различных устройств и методологии в зависимости от появления новых типов оборудования.
— Существует так много средств обнаружения и борьбы с дронами, почему же некоторые из них долетают аж до Казани?
— Ну, мы же точно не знаем сколько дронов не долетают до Казани? Поверьте, если бы РЭБ, РЭР и ПВО не применялось бы, мы бы давно уже боялись выйти на улицу.
Какая-то часть сбивается системами противовоздушной обороны. Какая-то падает сама, бывает и такое.
Дело в том, что 100% запеленговать невозможно, потому что на пути полета дрона появляется куча дополнительного контекста, который сложно учесть.
Например, по звуку очень тяжело идентифицировать дрон в городских условиях, контроль радиоэфира тоже особо нельзя использовать, потому что мешают множество устройств: вышки мобильной связи, wi-fi, видеоаналитика дает очень большой процент ложных срабатываний, привычные радарные системы могут плохо работать с летающими объектами сверхмалого размера и так далее. Всегда есть какое-то условие, которое мешает это сделать на 100%.
Что касается дронов, которые атаковали предприятия в Татарстане под Елабугой, то, вполне возможно, они летели не так долго, как может показаться, будучи запущенными, например с территории России.
— Нельзя ли создать невидимую границу пеленга, через которую дроны не смогут перелететь?
— Нет. Всегда есть факторы, которые не позволят это сделать в реальных условиях. Да и то, по какому маршруту точно будет лететь дрон, нельзя просчитать заранее. Они могут быть весьма вариативны и зависеть от различных факторов.
— Вы консультируете в том числе и военных, которые пытаются разобраться с упавшими дронами на передовой. Какие данные получается вытащить из таких дронов?
— Очень по-разному. Это могут быть частотные характеристики и протоколы управления, исходя из данных телеметрии. Это могут быть фото и видеоматериалы, как в памяти самого дрона, так и в устройстве, через которое оно управлялось, — и здесь из самого изображения можно при помощи той же самой методологии OSINT (разведка по открытым данным) выяснить места пролета или точки интереса. Это могут быть какие-то координаты, которые были заложены в полетный контроллер, по которым ориентировался дрон в полете.
— Всегда ли вы понимаете, откуда прилетел дрон?
— Нет, не всегда. Думаю, в половине случаев.
— Действительно ли существуют приложения для обычных мобильников, которые помогают понять, что за дрон к тебе летит?
— Да, они существуют, но работают только с гражданскими дронами, которые используют встроенные маяки для собственной идентификации.
— Действительно ли также существуют приложения для смартфонов в открытом доступе, с помощью которых можно вскрыть «сердце» такого дрона, — то есть вытащить данные из него?
— Существуют и для смартфонов, и для компьютеров. Это могут быть и специальные криминалистические программы, например для изъятия данных из телефонов (как основного устройства управления), и могут быть в виде программного обеспечения, которое предназначено как раз для конфигурирования различных самосборных летающих устройств. Ведь при помощи него можно не только запрограммировать устройство, но и наоборот — вытащить из него то, что было записано ранее.
Это могут быть привычные программы для восстановления данных из поврежденной памяти и не менее привычные программы для просмотра видео и фото с извлечением дополнительной служебной информации, которая в обычной жизни мало интересна.
— Что делать обычному человеку, который увидел, допустим, в лесу или поле обломки дрона?
— Никогда не подходить близко и уж тем более не трогать, если увидели его где-то на земле или ветвях. Это может быть опасно, так как дрон даже в разрушенном виде может иметь механизм самоуничтожения. В этом случае нужно позвонить местному участковому, в полицию по 112 и рассказать о находке.
— Допустим человек увидел летящий дрон у себя рядом с домом, где-то в сельской местности, рядом с лесополосой. Значит ли это, что дрон уже засекли или лучше сообщить о нем?
— Лучше связаться с органами власти и сказать, что видели, как летит дрон, «обратите внимание». Вас обязательно спросят, откуда летел, в каком направлении, примерную высоту, и время наблюдения. И эти данные могут быть очень важными в том плане, что вполне возможно это может быть разведывательный полет.
— А дрон-разведчик может быть совсем маленьким?
— Зависит от того, что вы подразумеваете под «совсем маленьким».
Если говорить про летающие дроны, созданные специально для военных целей и регулярно используемые, — то можно вспомнить американский BlackHornet длиной 16 см и весом 33 г.
— Есть ли какие-то прорывы в создании помехоустойчивых линий на сегодняшний день?
— Пока единственная линия, которая действительно может быть помехоустойчивой — это проводная связь (от привычной меди до оптоволокна). Остальное можно все с разной степенью успешности «зашуметь». Но провода тоже можно перерезать.
— Как в ближайшее время будет развиваться РЭБ и сами дроны? Куда все пойдет?
— Если мы говорим про производство и разработку специализированных систем, то в виду того, что дроны показали в текущих военных действиях свою тактическую эффективность и незаметность для ПВО, то я думаю, что в ближайшие несколько лет мы увидим множество решений, направленных именно на детекцию и различные способы противодействия дронам. Если говорить про сами дроны, то их разработка также будет весьма перспективным направлением деятельности ВПК.
Ну а если говорить про гражданское общество, считаю, что нас ждет ренессанс «кружков» радиолюбителей и авиаконструкторов для подростков, обилие клубов и их популяризация по этим направлениям для взрослых. По крайней мере мне кажется это очень логичным.
Что думаешь? Комментарии
Источник